Могут ли явления иного мира быть историческим фактом?

О некоторых параллелях Явлений Казанской иконы,
преподобного Сергия и медного образа
Неопалимой Купины в Юже

19 ноября 2015 года исполнится уже 19 лет с того удивительного дня 1996 года, когда двое южских жителей, Юрий Иванович и его супруга Евдокия Николаевна Кошелевы, увидели в огне домашней печи Пресвятую Богородицу и обрели Её медную икону Неопалимой Купины, а также лицевой отпечаток этого образа на сосновом древе. Явление было признано в 2004 году правящим архиепископом Ивановским Амвросием, который благословил соорудить в Свято-Смоленском храме в с. Старая Южа в честь явления Неопалимовский придел и в этот день совершать ежегодно престольный праздник. Мы попробуем сопоставить происшедшее в Юже явление с такими событиями русской истории, как явление преподобного Сергия Кузьме Минину или явление иконы Пресвятой Богородицы Казанской в 1579 году, описанное патриархом Гермогеном.

Говоря о взаимосвязи материального и идеального миров, православная церковь тем не менее очень критично относится ко всякого рода мистическим явлениям, и «руку Божию» признаёт только после тщательного исследования такого рода событий. Те события, которые выходили за рамки обычной причинности и заставляли предполагать чудесное вхождение в наш мир иной, высшей силы, проходили строгий отбор и, лишь когда получали признание как ОБЪЕКТИВНЫЕ (с исключением всякого рода мистификаций либо галлюцинаций), тогда уже фиксировались в месяцеслове (например, 8 сентября н.ст. – Сретение Владимирской иконы, воспоминание чудесного ухода войска Тамерлана от Москвы после видения им во сне Грозной Женщины, в которой православные узнали Богородицу).

Прочитаем скупые строки свидетельства Симона Азарьина о видении, бывшему несколько раз Минину, о котором он знает из достоверных источников: "Я слышал об этом из уст самого архимандрита Дионисия, а кроме того, сверялся и с другими достоверными свидетелями..." Автор не случайно называет источник своих сведений, от кого он слышал о чуде, и источник авторитетный – настоятель Троице-Сергиева монастыря архимандрит Дионисий, не просто современник Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина, а деятельный их соратник, возглавивший знаменитую оборону своего монастыря от польской армии Сапеги и Лисовского. Кроме того, Симон сверил рассказ Дионисия с теми сведениями , которые прежде имел от менее авторитетных источников, и только тогда передал для записи слушателям. И Азарьин начинает своё повествование именно с этого потому, что достоверность свидетельства о чуде – это первое и краеугольное правило принятия чуда Церковью.

"Был в Нижнем Новгороде муж благочестивый, – пишет он далее, – по имени Козьма Минин, по ремеслу мясник, проводивший жизнь свою в целомудрии и прочих добродетелях. Он, любя безмолвие и постоянно имея Бога в сердце своем, надолго разлучался с женой своей, уходя в особую комнату". И это был человек, живший напряженной жизнью в миру, что-то на подобие предпринимателя средней руки (с несколькими магазинами в крупном городе)! И вот у этого богатыря, телом и духом, сердце было такое благочестивое и чуткое, что переживало кручину за судьбу Русской земли, и именно оно сумело отозваться на видение из другого мира. Преподобный Сергий явился этому человеку, этой душе, потому что знал, что именно Кузьма способен ПОВЕРИТЬ в возможность того необыкновенного дела, которое предлагал ему через своего святого Сам Бог.

Видение Кузьмы не было самообольщением, потому что мы видим критичность самого видевшего. "Пробудившись, Козьма пребывал в великом страхе, но подумал, что устроение войска для него непривычно, и не придал этому сну значения. И в другое время было ему такое же видение, во второй раз, – и снова он пренебрег им. И вот спустя некоторое время снова явился ему преподобный Сергий и сказал с укором: "Разве я не говорил тебе? Такова воля Божия – помиловать православных христиан и от шумного мятежа привести к тишине, потому-то я и велел тебе собрать казну и нанять ратных людей, чтобы они, с Божией помощью, очистили Московское государство от безбожных поляков и прогнали еретиков". И ещё сказал ему преподобный: "Старшие не возьмутся за такое дело, но младшие начнут его, начинание их будет делом благим и придет к доброму завершению". И как бы дав ему наказ, отошел и стал невидим. Козьма, проснувшись в трепете и великом ужасе, почувствовал, что все внутренности его сдавлены, и так он ходил с больным животом, молился преподобному Сергию об исцелении и каялся о своей небрежности, обещая исполнить все, что тот повелел, и размышляя, как и с чего начать дело..."[1] Критичность – это изначальная установка, свойственная христианской вере ещё в момент её зарождения и отражённая в Евангелии. По описанию евангелиста Луки, некогда Пресвятая Дева Мариам сумела поверить в невозможное – что из Неё воплотится Сам Сын Божий! И поверила она чуду явления Ей архистратига Божия Гавриила не безрассудно, а с испытанием: "Откуда будет мне сие, если я мужа не знаю?"

Есть ещё одна важная черта религиозности Кузьмы Минина, связанная с особенностью его личности и определившая его избрание Богом. Вера этого человека из народа была не умозрительной (про себя, как это модно в наше лукавое время), это была вера – порыв, до готовности живот свой положить. Можно возразить, что это свойственно почти каждому воину – готовность рисковать жизнью. Но Кузьма отдаёт Богу и всю свою семью, всё своё достояние полагает он принародно на дело ратного ополчения, и этим поражает своих сограждан, зажигает их своим порывом. Воодушевление народное было подобно снежной лавине – неудержимо стал подниматься народ на защиту поруганной веры и самой жизни своей. И у самого истока этого процесса стоит тихое веяние иного мира, зов преподобного Сергия, неслышный для любой другой суетливой души. Явление не было праздным актом, поражающим лишь воображение экзальтированных адептов (сравни, например, рассказы о Фатимских явлениях Богоматери).

На примере явления преподобного Сергия Кузьме Минину мы видим такие условия восприятия Церковью иного мира ("руки Божией", как выражается она сама): 1) достоверность свидетельства о чудном событии; 2) благочестие и глубокая вера очевидцев явления; 3) критичность или трезвенность тех, кто воспринял встречу с иным миром; 4) жизненная направленность чуда – не для праздного удивления, а для благого изменения самой жизни.

То же можно увидеть и в деле прославления Казанской иконы, явленной в 1579 году, что описано очевидцем тех событий Казанским епископом Гермогеном (на момент обретения бывшим священником Ермолаем, а потом ставшим патриархом Всея Руси). Само чудо стало возможно только благодаря тому, что 10-летняя девочка Матрона услышала голос Пресвятой Богородицы и поверила Ей. Обратим внимание на видение огня – несколько раз являлась Матроне Пресвятая Богородица, и в последнее явление из Её очей исходили яркие и даже грозные лучи света-пламени. "...Явилась ей чудная и пресветлая Богородицына икона в страшном огненном виде, испуская пресветлые и очень страшные огненные лучи, так что думалось ей, что от пресветлых тех, сияющих от иконы лучей она сама будет сожжена; и голос страшный был к девице от образа, говорящий: "Если не поведаешь слов Моих и не пойдешь вынуть образ мой из недр земли, то Я явлюсь в другой улице и в ином городе, ты же сделаешься больной до тех пор, пока не кончишь зле жизни своей". Критичное отношение к явлению мы наблюдаем и здесь, и его достаточно: Матроне сначала не верила мать, потом им с матерью не верили церковные и мирские власти города, и тогда девочка пошла копать землю в указанном месте сама! И как трудилась – на пепелище она вырыла яму больше двух локтей глубиной (это около 1 м!), и тогда обрела святыню – образ Одигитрии: "...И когда выкопали немного более двух локтей, о чудо! – явилась чудотворная икона , честного Её {образа} Одигитрия, вместе с Предвечным Младенцем... На чудной же иконе той был ветхий рукав одежды из вишневого сукна, сам же образ сиял светлостью, как будто вновь был написан красками...". Девочка по вере и простоте сердца своего сразу воплотила в жизнь то, что предложила Ей в видении Матерь Божия.

Гермоген был очевидцем первого чуда от иконы, это несомненно, потому что он указывает даже время копания и находки: "Был же приход их к воеводам и архиепископу в 7-й час дня, а обретение чудного пресветлого образа Богородицына в двенадцатом часу дня, после пожара в тот же год, месяца июля в 8-й день, на память святого великомученика Прокопия". Он также лично был свидетелем самых первых чудес при её торжественном перенесении с места находки в близлежащий храм Николая Чудотворца, – исцеления слепого, и ещё ряда чудес. А то, что юная дева восприняла это явление, как и Кузьма Минин, самой жизнью своей (а не как чудо в смысле дива – праздно удивиться и забыть!) свидетельствует её судьба. Когда Гермоген в 1586 г. испросил у царя Федора Ивановича разрешения поставить на месте явления храм Одигитрии и открыть там женскую обитель, одной из первых пострижениц монастыря стала 17-летняя инокиня Марфа, оставшаяся там благодарить Матерь Божию за вхождение в её жизнь.

Призыв Минина всколыхнул сначала нижегородцев, а потом и всю Русскую землю. Он послужил судьбоносным начинанием, изменившим сам ход истории (ведь предводители ополчения не могли предвидеть результатов своего начинания, они руководствовались только ВЕРОЙ). Почитание Казанского образа зародилось за 20 лет до Смуты. Ещё сам государь Иван IV, в годы правления которого произошло обретение иконы, заказал для Москвы и окружил почитанием сделанные с неё списки. Царь Фёдор дал средства для возведения на месте явления храма и обители. А после 1612 года новые правители Русской земли – Романовы – восприняли Казанскую икону (как, впрочем, и Фёдоровскую) как особую для своего рода святыню, и именно Алексей Михайлович в 1648 г. после рождения в этот день (22 октября по ст. стилю) своего первенца Димитрия (он умер вскоре в младенчестве) сделал осеннюю память Казанской иконы общецерковным праздником[2]. Мы видим здесь действие ещё одной закономерности – способности церковного народа воспринять духовное значение чуда и его масштаб. Последнее зависит уже не столько от Бога, сколько от способности людей воспринять Его действия, фактически, от народного благочестия.

К сожалению, в истории гораздо больше других примеров, печальных примеров глухоты к явлениям другого мира (подобным отвержению Самого Иисуса Христа иудеями). Вот один из них. Царь Пётр Алексеевич, в отличие от своего старшего брата Фёдора, кроткого и благочестивого, был человеком буйного нрава, мощных порывов страстей и горделивым. Опишем, какова была его реакция на чудесное обретение одного из списков Казанской иконы – Шлиссельбургского образа, непостижимым образом сохранявшегося в крепости Нотебург в течение почти 90 лет (он был замурован в стене перед передачей крепости шведам по условиям Столобенского мира в 1617 г.). В 1702 г. наш русский часовой, нёсший вахту в недавно отвоёванной крепости, нашёл эту икону благодаря лучам света, вырывавшимся из трещины в стене. По глухим упоминаниям, царь не обратил особого внимания на чудо, тем более не поведал о нём Синоду, но повелел оставить икону практически недоступной – поставить её в каменной часовенке на территории крепости. Вскоре он вообще повелел Синоду составить комиссию и "скептически" проверить все чудеса на Русской земле. Как же так, ведь Казанская икона – одна из главных святынь основанной им северной столицы?! Оказывается, державный строитель был здесь ни при чём. Бог промыслил это через его родственницу – в Санкт-Петербург Казанский образ был привезён вдовой его брата и соправителя Ивана и, поставленный в храме среди прочих святых икон, привлёк народное внимание обилием случаев благодатной Божией помощи при молитве перед ним. Лишь после этого, в результате всенародного почитания, вышло церковное повеление поставить для этого образа деревянный Казанский храм. А спустя целое столетие был создан тот великолепный шедевр, который стал одной из жемчужин блистательной северной столицы, – собор Казанской иконы Божией Матери.

В более близкие к нам времена мы всё чаще оказывались недостойными вхождения спасающей Божией силы в нашу народную жизнь. Вспомним грозное пламя, которое отроковица Матрона вместе со строгим предупреждением видела вокруг Пресвятой Девы. Оно материализовалось в июле 1904 года, когда святотатец Фёдор Чайкин (настоящая фамилия – Стоян) украл всенародную святыню. Не она нужна была ему: он содрал её драгоценные ризы, а явленный первообраз разрубил топором и сжёг в домашней печке. Предчувствуя беду, настоятельница Казанского монастыря переживала об участившихся попытках проникновения в обитель и усиливала бдительность. Но расслоение на Руси было уже глубоко: заблудшие чада этого же народа подняли руку на икону и нашли себе помощников (без которых воры при всей своей изобретательности не смогли бы совершить святотатство). Варфоломей Стоян, циничный атеист, на суде рассказывал, как он уничтожал народную святыню всей России, "и суетливо, с гримасами всматривался в публику своими наглыми до дерзости глазами". После этого преступления словно Покров был снят с нашего Отечества: поражение Порт-Артура, Кровавое Воскресение, Смута 1905-1907 гг...[3]

Подобно тому, как каждый народ достоин своих правителей, так каждый народ приобретает из Высшего мира свои святыни и свои дары. Один народ обретает культ богини смерти Кали, другой – меч пророка, карающий неверных, а третий – превосходящую разумение добровольную Жертву Сына Божия и Его потрясающую победу самой смерти в Воскресении. Возвращаясь к южскому явлению Неопалимой Купины, можно задаться вопросом: достойны ли мы посещения Богородицы в наше время? Мы все – грешные, но от нас зависит быть благодарными и трепетно всмотреться в скупые и краткие касания иного мира нашему. Новая святыня обретается не сама по себе, а именно НАШЕЙ ВСТРЕЧЕЙ. Подобно тому, как отроковице Матроне не верили власти Казани, так и Юрию Ивановичу не поверил южский священник. Как образ Казанской до обретения пребывал во мраке, в земле на пепелище, так и образ Неопалимой Купины пребывал внутри сосны и потом в поленнице с дровами. Как при обретении Казанской видела Матрона пламя, так и Неопалимая в Юже вышла из пламени и, как это ни прискорбно, была продана похитителями в цветмет на переплавку, потерпела, как и Казанская, уничтожение. Но подобно тому, как иерей Ермолай первым благоговейно принял обретённый образ, так и архиепископ Новгородский и Старорусский Лев (ныне митрополит) почётно встретил явленный образ и поместил его в Юрьевом монастыре. Казанский первообраз был уничтожен, однако прежде уничтожения он разошёлся в сотнях списков по всему лицу Русской земли. И для южского образа Бог Сам промыслил "список" – нерукотворный отпечаток на сосновом древе. Это ли не чудо?!

До сего дня не забывает благодарный православный народ те чудеса, которые явил Бог через Казанский образ. Южский народ тоже стал очевидцем чудес, которые были явлены в 2010 году во время лесных пожаров через нерукотворный отпечаток Неопалимой купины на древе[4]. Да что говорить про чудеса 2010 года, если всё Явление Неопалимой в Юже – сплошное такое чудо, целый ряд таких совпадений, который иначе как вхождением Бога в наш мир не может быть объяснён! Примерно в первое десятилетие (или в начале 20-х гг.) ХХ века прибивается над сучком молодой сосны на рабочем кладбище медная икона – и зарастает внутрь ствола в годину атеистического засилья 30-50-х годов! В 1992 году именно в эту сосну попадает молния, и она постепенно засыхает, и её разрешают забрать на дрова такому человеку, который свято хранит повеление матери, если он когда-нибудь найдёт икону, отдать её в церковь. Полено с затёкшим смолой бронзовым образом горит в печке (температура плавления бронзы!), но до того, как это могло произойти, Юрий Иванович открывает дверцу и видит – Саму Пресвятую Богородицу. В годы беззаконного закрытия Смоленского храма расхищаются его святыни (среди которых – явленная в середине XVII века бронзовая Одигитрия-Смоленская, давшая название церкви в Старой Юже), и вот в 1996 году как бы взамен обретается тоже бронзовая икона, и тоже – Одигитрия, только в двух ромбах Божественного мрака[5]. Много поленьев, расколотых из этой сосны, сжигаются осенью того года в печке у Кошелевых, но супруга обретателя, Евдокия Николаевна, по наитию свыше перерывает поленницу и обретает именно лицевой отпечаток Неопалимой на сосновом древе. Много храмов восстановилось в Новгородской епархии в правление владыки Льва, но именно в то время, когда он собрался освящать Неопалимовский домовый храм в Свято-Юрьевом монастыре (в больничном корпусе), узнаёт он от дочери Юрия Ивановича про явление Неопалимой в Юже. А день-то явления – это память преподобного Варлаама Хутынского, основателя Новгородского благочестия! Архиерей, благословивший дать Смоленскому храму в Юже его имя (заменив прежнее посвящение святителю Николаю) – это Виктор (Онисимов), архиепископ Владимирский и Суздальский (1783-1800). Он был с 1775 по 1782 г. архимандритом в только что упомянутой Свято-Юрьевой обители, и по одной из версий, погребён там под папертью Георгиевского собора, неподалёку от больничного корпуса с Неопалимовским храмом. Хотя образ исчезает в 2001 году, украденный лжетрудниками, но остаётся его фото на буклете. Автору сего даже удаётся достоверно убедиться в судьбе явленного образа на встрече в тюрьме строгого режима с одним из похитителей (он признался, что икона была сдана в переплавку). Но в утешение вскоре удалось найти точную бронзовую копию утраченного образа, которая как влитая входит в образованный сосновым деревом паз. О Явлении Казанской узнали скоро на самом высшем уровне власти на Руси, и так сложилось, что в 2005 году о Явлении в Юже было доведено до самого митрополита Филарета, патриаршего экзарха, бывшего в то время председателем Синодальной комиссии по чудесам.

Можно найти и ещё один ряд, так скажем, потенциальных совпадений, из возможного будущего, и начал его знаменитый псково-печерский архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Когда южские жители привезли ему в 2004 году фотографию Новгородского образа явленной в Юже Неопалимой Купины, он сказал, что если будем молиться, то, как в Гатчине была украдена икона Пресвятой Богородицы и потом возвращена, она снова вернётся в Свято-Смоленский храм. Если началом Смутного времени считать 1604 г. (когда отряды Лжедмитрия вошли на территорию Московского государства), то Казанский образ был явлен за 25 лет до Смуты, когда он явил свою силу в общерусском масштабе. Не является ли наше время смутным, когда пожар гражданской войны вспыхнул на Донбассе? Найдётся ли такой благочестивый воевода, как князь Дмитрий Пожарский, который бы принял этот образ в свои отряды и с ним – Одигитрией (Путеводительницей), вышедшим в наше время из пламени, – спас бы Русскую землю от пламени разжигаемой врагами новой братоубийственной войны? Всё это, по сути, вопросы народного благочестия, а от него, как мы выяснили, зависит ПРИНЯТИЕ или НЕПРИНЯТИЕ тех удивительных возможностей, которые в себе несёт всякое явление иного мира в нашей жизни, подобно евангельскому семени из знаменитой притчи о сеятеле.


1. Жития и чудеса преподобного Сергия, игумена Радонежского, записанные преп. Епифанием Премудрым, иеромонахом Пахомием Логофетом и старцем Симоном Азарьиным в перев. на русский язык. ЦНЦ "Православная энциклопедия". СТСЛ. М. 1997. Разд. О новоявленных чудесах преп. Сергия. 9. О явлении чудотворца Сергия Козьме Минину и о собирании ратных людей для освобождения государства. Сс. 183-189.

2. Не случайно в канун 400-летия победы над Смутой историки спорили вокруг даты 22 октября по ст.стилю, потому что эта дата - не изначальная, ключевых событий именно в этот день в 1612 г. не произошло. Она была предложена царствующим домом как дата Божией милости именно для него и вместе с тем вобрала в себя энергию всенародного почитания, которое на тот момент уже имела Казанская икона, выразив благодарную память о победах октября 1612 года. Вот почему после смерти первенца (фактически, утраты повода для празднования этой даты) государь уже не мог отменить осенней памяти Казанского образа, потому что народное благочестие нашло в ней объективную основу.

3. Можно вспомнить и ещё один голос "Издалёка", который не был услышан в ту же тревожную годину. Мы имеем ввиду событие, известное из воспоминаний князя Сергея Жевахова: несколько раз, в самом начале Первой мировой войны было явление Пресвятой Богородицы с предупреждением о грядущих грозных потрясениях и повелением взять Её образ Песчанской иконы и привезти его на фронт для широкого поклонения. Узнав об этом, князь неоднократно обращался к священноначалию и в Синод, и только через полтора года удалось исполнить благословение Богородицы. Но когда наконец решение было принято на Высочайшем уровне, через человека Божия пришло извещение, что "уже поздно". Не прошло и года, как революционные события, повлекшие гибель нашей православной империи, покатились неостановимой чередою.

4. См. в Пожарском юбилейном альманахе, вып.6. в Приложении.

5. Сходство образов Одигитрии и Неопалимой состоит в том, что на них Богоматерь изображена с прямо поставленной головою и Младенцем, сидящим на левой руке у Неё прямо, Матерь Божия указует на Младенца, а Он - на Неё. Различие небольшое - на Неопалимой Купине взор Богородицы (с минимальным поворотом головы) направлен от Богомладенца, а на Одигитрии - к Нему. И, конечно, сами образы Матери Божией и Младенца Христа вписаны в Неопалимой Купине в центры двух ромбов, контрастных по цвету, символизирующих соединение во Христе несоединимого - Божества и человечества